Кучерская Майя Александровна

Один человек любил другого. И было у них всё хорошо. А потом раз! и кончилось понимание. Пришлось расстаться.

Дружить, значит бегать вместе — бежим скорее! Главное, руки не отпускать, не оглядываться, не смотреть даже друг на друга — это и есть женская дружба, не знала?

Отца Александра Меня спрашивали: – Почему вы хвалите любые стихи, которые вам приносят, даже и вовсе графоманские? – Лучше уж пусть пишут стихи и верят в свое предназначение, чем пьют горькую, – отвечал отец Александр.

Только Федина мама очень расстроилась. Бандита, которого Федя в сериале играл, убили по сценарию, чтобы объяснить Федино отсутствие. И с тех пор появились у мамы странности. Как придет к ней Федя в гости, не хочет его пускать, ты, говорит, все равно уже умер, сынок, зачем ты ко мне приходишь, покойников я не люблю. Но Федя все равно к ней приходил, приносил продукты, гладил маму по ручке.

Выходя из дома на улицу, Аня дышала полной грудью, надышаться не могла. И с удивлением чувствовала что-то похожее на то, что бывало с ней иногда после причастия, — воздушную радость.

Верить в человека уже и означает любить его. Для этого надо всего лишь его расслышать: когда он говорит, рассказывает тебе что-то, не думать о своем, не готовиться к ответу, выбирая, на что можно возразить, с чем согласиться, но просто слушать. Слушать, чтобы услышать, вот и все!

Косноязычие, провинциальный выверт хочу — чтоб залечь душой в его нелепом нагретом коленце, обнять истерзанной мыслью духовитую спираль, свитую из канцеляристского с нижегородским, купеческого со староверческим.

Больше я никогда не останусь один, потому что каждый — мой собеседник; Сократ, Ариосто, апостол Павел, Шопен, Шостакович, Питер де Хох, оба Брейгеля, Кранах, все они теперь мои близкие, живые и мертвые, всякий, чью книгу я готов открыть, в чью мысль вдуматься, чьей живописной фантазией увлечься, в чью фотографию всмотреться, чье письмо перечитать.

Вот оно, оказывается, из чего сделано, человеческое счастье – из густого светящегося воздуха, сквозь который нужно плыть очень медленно, на легкой лодке, чтобы не наткнуться на дерево, угол дома, фонарь, людей. А потом замереть и не двигаться, потому что этот воздух пропитал тебя насквозь, ты сам – этот воздух, опускались весла, журчала стекавшая с деревянных мокрых ладоней вода.

Надо жить своей собственной маленькой жизнью, и в ней, как в капле, видеть красоту.