Калашников Михаил Александрович: Челюскин. В плену ледяной пустыни

Разгоравшийся пожар было видно издалека. Промов сразу определил – горит квартира девчонок, точнее тот самый дом, где они поселились.

Увы, любовь парохода к Воронину не была взаимной. Владимир Иванович до самого Копенгагена изучал судно и отписывал Шмидту все новые бумаги: корпус парохода недостаточно усилен, имеет обычную форму, это не ледокол, у настоящего ледокола корпус яйцевидной формы, при сжатии льдами его выталкивает на поверхность.

У Доротеи Василевской положение было еще более рискованным – в плавание она отправилась беременной. На борт в Ленинграде Василевская садилась с семимесячным животом, нынче дотаивали последние дни срока.

Воронин был на капитанском мостике. Он взглянул на часы, молнией пронеслась мысль: «13-е число – черная дата. 13.30 – это конец». На протяжении всех этих недель, пока «Челюскин» стоял без движения, он каждый день спускался на лед, обходил его кругом. Сегодня утром заметил трещину в корпусе корабля и уже не строил иллюзий.

Раздался чудовищный скрежет – такого по силе еще не слыхали: «Челюскин» осел еще глубже. На нем оставались трое: как и положено – капитан с начальником экспедиции сходили с тонущего корабля последними; Могилевич пересадил последнюю коробку... Все трое стояли вплотную к борту, осталось только перекинуть ноги и прыгать…