Монкс Тахар Хелен: Драгоценная ты

Я очень хотела тебя увидеть, несмотря на дурные предчувствия. Странное состояние, до сих пор не могу найти ему имя. Уязвимость, наверное… детская жажда тепла. Жизнь меня разочаровала, друзья бросили. Много лет я ни с кем, кроме Иэна, не говорила по душам. Я изголодалась по общению и захотела дружить с тобой. Так сильно, что готова была закрыть глаза на предчувствия – жалкая картина, правда, Лили?

«Ценю ваш шоколадный оттенок». Шоколадный оттенок! Серьезно? Совсем с ума сошла женщина! Говорит про шутки, «понятные двоим». Ненавижу высказывания из серии «я, конечно, не расист, но…» или оправдания в духе «что такого, я всего лишь пошутил». Люди ее поколения часто грешат подобным. И все равно ее глаза – небесной голубизны – очаровывают, не могу оторваться. Она это чувствует. Ей приятно.

Дорогой издатель, я располагаю важной информацией о главном редакторе. Известно ли вам, что Кэтрин Росс рассматривает подчиненных как собственный гарем? Не пропускает никого. Смуглые, темнокожие, белые. Ей все равно, лишь бы молодые. Бедные стажеры на все согласны ради продвижения по службе. Не хочет ли уважаемое начальство задуматься, как оградить молодежь от сексуальных домогательств?

– Думаете, я все подстроила? Извините, Кэтрин, но это клиника… Ты покачала головой, сдерживая смех, словно я несу полнейший бред. Потом добавила: – Ой… Клиника – фигура речи. Не хотела напоминать вам про болезнь… – Я и не вспомнила. Я задала вопрос. – Я ответила. – Правда? – Допустим, мое появление – не судьба и не совпадение, – но что тогда? – Понятия не имею! Вам лучше знать, Лили!

«Сначала скотина, потом – ты», – твердит мать. Повторяет каждое утро, расталкивая девочку в половине пятого утра. Летом вставать трудно, зимой – невыносимо. Девочка просит есть – немного хлеба, чтобы унять резь в желудке. Каждое утро мать повторяет одно и то же: сначала скот, потом ты. Скот – это полтысячи овец, бестолково шатающихся по голой земле, которую мать тоже отказывается питать.