Авченко Василий Олегович, Коровашко Алексей Валерьевич: Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке

Он был сверхтребователен к себе. Не стремился нив правофланговые, ни на трибуны. Книги его, как сформулировал в громогласные перестроечные времена тот же Литвиненко, — «неназойливы, некрикливы», их влияние на ход «нынешних злободневных дискуссий практически не ощущается». Действительно, «Территория» — не «Дети Арбата» и не «Архипелаг ГУЛАГ».

Куваев чурался «романтической» атрибутики. Спирту предпочитал вино, старался не ходить в унтах, если можно было в них не ходить… «Надуманные истории про последнюю спичку, трехпудовый рюкзак, закаты и “ахи” над месторождением: “здесь будет город” — звучат чаще всего оскорбительно для геологии», — был убежен Куваев.

И сам Куваев в отпуске ехал не на юг, а на север — на любимую Чукотку, причем не праздно, а с каким-нибудь очередным более или менее фантастическим замыслом. Летом 1960 года он вместе со Стариком — Николаем Семенниковым, с которым познакомился в геологической партии … — отправляется к озеру Эльгыгытгын в поисках Пилахуэрти (Пильхуэрти) Нейка — «мягкой горы» из самородного серебра.

Куваев был добросовестным и талантливым учёным, способным сделать многое. Он и сделал — что успел. Другое дело, что проработал в науке каких-то несколько лет. Не желал ходить каждое утро на службу, даже если это не завод, а НИИ и даже если офисный сезон длится далеко не круглый год. Не видел смысла в том, чтобы работа оценивалась временем, проведенным в «присутствии».